Венесуэла. Каракас (25.10.2018 г.)

Визг тормозов. Пыль. Грохот выстрелов. Скрежет сминаемого металла.

Идущая юзом машина последовательно задевает столб, стену, мусорный контейнер и, наконец, замирает, уткнувшись разбитым капотом в торчащий из мостовой пожарный гидрант. Мощные струи воды бьют в разные стороны, от горячего радиатора идет пар, из пробитого пулями бака сочится бензин.

— Наружу!

Выскочивший из авто мужчина распахивает пассажирскую дверь и буквально выдергивает из салона замешкавшуюся даму. Через секунду оба падают на асфальт. Снова звучат выстрелы. Мужчина вскидывает ПП и бьет одиночными куда-то сквозь пар. Еще секунда, и он уже бежит к ближайшему переулку, таща за собой с трудом поспевающую девицу.

Гремит взрыв. Автомобиль вспыхивает. Разлившееся вокруг топливо полыхает ярким огнем. Хлещущая из гидранта вода не может его потушить. Пар становится гуще. Сквозь белесую мглу между стеной и гидрантом протискивается угловатая махина полицейского броневика. Пулемётная башенка поворачивается влево-вправо в поисках целей.

На открытом пространстве появляются облаченные в боевую экипировку спецназовцы. Один из них, по всей видимости, командир, указывает на переулок. Трое бросаются в тесноту сжимающих мостовую домов. Остальные, поддерживаемые броней, продолжают движение прямо.

Кто знает, что задумали беглецы и не ведёт ли их путь прямо в засаду…

— Кажется, оторвались…

Быстро выглянув за угол и убедившись, что погоня отстала, Отеро принялся перезаряжать свой «навороченный» Хеклер-Кох. В отличие от привычных «Узи» и «Беретты», творение сумрачного тевтонского гения требовало к себе особого отношения. Чтобы просто сменить магазин, приходилось прикладывать физические усилия и действовать с определенной степенью «ловкости».

— Готово, — мужчина щелкнул рукоятью, снимая затвор с задержки, и посмотрел на испуганно озирающуюся Кармелу. Девушка никогда не бывала в трущобах баррио, и даже зажатый в правой руке пистолет не казался ей надежной защитой.

Отеро мысленно усмехнулся. Его спутница была, по большому счету, права. В районе Петаре закона нет. Но, с другой стороны, в этом вся его прелесть. Лачуги тут не продаются и не покупаются — сильные, если понадобится, просто выкидывают слабых на улицу. Здесь практически нет грабежей — взять с местных нечего, а богатые и зажиточные по доброй воле никогда сюда не зайдут.

Скорее, наоборот, благодаря раскручиваемой властями идее, что «во всех бедах виноваты богатые», здешние обитатели регулярно наведываются туда, где таится «зло», а подломить какой-нибудь шикарный коттедж или раздеть преуспевающего «мажора» считается доблестью, а не грехом. В Петаре свозят похищенное и заложников со всего города, а полицейские патрули заезжают сюда лишь в случае крайней необходимости. Да и то — если они осмеливаются кого-то арестовать, полицейский участок сжигается в тот же день.

Отсутствие стражей порядка вполне компенсируется местным «народоправием». Тут даже самые лихие водители ездят весьма осторожно и дисциплинированно останавливаются на светофорах. Поскольку знают: пистолет «Глок» стоит на рынке около трехсот долларов, и любой дорожный конфликт — это лишние дырки в машине и голове…

— Ты уверен, что здесь безопасно?

— Не беспокойся, Мели. Всё будет хорошо.

— Я сколько раз тебе говорила, не смей называть меня Мели! Я не собачка! — топнула ногой девушка.

— Прошу прощения, синьорита. Я больше не буду, — улыбнулся мужчина.

Именно этой реакции он и добивался. Пусть лучше сердится, чем боится. Единственной дочери полковника Гальегоса это подходит больше.

— И синьоритой не надо. Я — Кармела. Просто Кармела.

— Договорились.

— Куда теперь? — Кармела оторвалась от стены и тоже рискнула выглянуть за угол.

— На автобусную станцию, куда же ещё? — пожал плечами Отеро.

— А дальше?

— Если там тихо, поедем сразу. Если нет, подождем.

— Сколько?

— Ну… переночуем где-нибудь, а завтра посмотрим.

Девушка сунула пистолет за пояс и уперла руки в бока.

— Слушай, вот только не надо опять.

— Что опять?

— Это твоё «маньяна». Надоело уже.

Мужчина удивленно приподнял бровь.

— Ты прямо, как не у нас родилась. «Маньяна» — это не просто «завтра». «Маньяна» — это наш… хм, образ жизни.

— Вот то-то и оно, что образ. Мы к нему так привыкли, что уже и не замечаем.

— И что в нем плохого?

— То, что даже самое важное мы всегда откладываем на завтра, надеясь, что всё образуется. А наши враги этим беззастенчиво пользуются.

— Хм…

Отеро озадаченно хмыкнул. О таком он и вправду никогда не задумывался, хотя и служил в президентской охране. В сказанных Кармелой словах чувствовался не только упрек. В них таилась и горькая правда. В том, что произошло, виноваты были не только мятежники, не только проморгавшие путч спецслужбы боливарианской республики. Свою часть вины нёс каждый венесуэлец. Одни, как обычно, понадеялись на государство: оно, мол, само справится. Другие поленились вовремя обработать и передать наверх тревожную информацию. Третьи же, самые многочисленные, решили отложить все проблемы para mañana — на завтра, которое, как известно, никогда не наступит…

Это сегодня капитан Санчес и его непосредственный начальник полковник Гальегос понимали, что против Венесуэлы сработали настоящие профессионалы своего дела. А пять дней назад никто и подумать не мог, что всё окажется настолько паршиво…

На первые сообщения о каких-то повстанцах на границе с Колумбией никто и внимания не обратил. Все уже успели привыкнуть, что выступления оппозиции давятся легко и непринужденно при полной поддержке граждан, а примерно в половине случаев — самими же гражданами. Созданные ещё при Чавесе «колективос» — комитеты по поддержке революции — терпеть не могли конкурентов. За довольно короткое время все они превратились в молодежные преступные шайки, во главе которых стояли уважаемые партийные боссы и скромные местные интеллигенты: режиссеры театров, поэты, музыканты, художники. «Революционные комитеты» крышевали мелкий и давили на корню средний бизнес с какой-то почти религиозной одержимостью. С такими бандитами полицейские старались не связываться. Их арсенал, по оценкам спецслужб, уступал только вооруженным силам. В итоге, венесуэльские «колективос» стали всерьез рассматриваться как резерв армии на случай иностранного вторжения, а главари «народной милиции» считались неприкасаемыми.

Каково же было удивление властей, когда оказалось, что больше половины «повстанцев» в Сан-Кристобале и Маракайбо составляют те самые «милиционеры из колективос», которые раньше всегда выступали против ненавистной им оппозиции проамериканских правых.

Ларчик открывался достаточно просто.

Мятеж против последователя Чавеса президента Мадуро возглавил своего рода новый «Чавес» — генерал Альберто Рибейро, а главным лозунгом путча стало: «Больше социализма!»

Русская поговорка «клин клином» пришлась ко двору. Американские кураторы генерала усвоили прежние уроки и сумели переломить ситуацию в свою пользу там, где от них этого не ожидали. На фоне стремительно растущих нефтяных цен и, соответственно, доходов правительства, «новая оппозиция» сыграла на опережение.

«Экспортных денег страна получает больше, а дефицит и инфляция не уменьшаются».

«Все доходы от нефти идут на погашение внешних долгов, а не на внутреннее потребление».

«Пособия для бедных урезают, богатые договорились с властями».

«Президент заключил сделку с Соединенными Штатами».

«Тайные счета Мадуро обнаружены в Бразилии, Аргентине и Парагвае».

«Мадуро предоставляет США военные аэродромы для ударов по Кубе».

Последнее сообщение, растиражированное ведущими СМИ, выглядело самой что ни на есть правдой. Американцы, действительно, высадились на островах Гран Роке, Орчила и Маргарита, не встретив там даже символического сопротивления со стороны венесуэльских военных. О чем умалчивали источники, так это о том, что приказ сдаться без боя исходил из самых верхов Национальной армии. Генералов просто купили. За дорого. За очень дорого. Но все равно — это оказалось дешевле, чем воевать.

«Президент предал идеалы революции! Вся влась Национальной Ассамблее!»

Под этим призывом «подписалась» практически вся столица.

Президентский дворец остались защищать только два взвода Национальной Гвардии. Сам Николас Мадуро, несмотря ни на что, решил последовать примеру погибшего сорок пять лет назад Сальвадора Альенде. Уговоры начальника службы охраны полковника Хуана Гальегоса не помогли. «Я не буду прятаться по лесам от народа Венесуэлы, — ответил ему Президент. — Пусть он от меня отказался, но я от него — никогда»…

— Вроде спокойно.

Отеро окинул внимательным взглядом площадь перед